 |
|
Произведения для детей можно приобрести в Арт-галерее на Архангельской, 17: Всероссийский журнал "Костёр" с участием И.Эпанаева и "Школы поэзии", сборники Вениамина Мальцева, газета "Чайка" № 6 (стихи Игоря Эпанаева) и др.
Щекина Галина
- Эй, мальчик!
Макс оглянулся. Он торчал в этом подвальчике уже несколько дней вместе с приятелем Данькой. Новый магазинчик в их доме был, на отделе крутяшка-шар, где можно выиграть жвачку. Продавцы добрые, никто не шугает пацанов, глазеющих на игральный автомат и на модуль оплаты за мобильники.
- Мальчик… Поди сюда, – и кассир поманила их вполголоса. – Денежку уронила…Во-оон.
Но Данька был шустрее и поднял новенькую сотку.
- Спасибо.
Ну, у нее и улыбка Они поболтали, облокотившись сбоку на кассу. Покупатели толпились в окошечко, а кассирша гримасничала, морщила нос, отбрасывала волосы со лба, оборачивалась к ним, как к своим. Кассиршу звали Лариса, она пришла сюда после торгового колледжа. Беленькая, тонюсенькая и золотистая. Как карамелька. Ее бы Снегуркой нарядить – куда там пьяным теткам из Бюро Добрых Услуг.
- Эй, мальчики! – И пацаны помогали подтащить в отдел ящики и бежали поговорить с кассиршей. На колбасном уже стояла тетя постарше и хмыкала: «Наша пустосмешка уже с малышней кантуется». Макс подумал – а почему всегда, как только что хорошее, так обязательно начинает кто-то на колбасном, вот как эта вот? Начинают зудеть, нудить…
Максу и Дане по двенадцать, им надоело бесцельно бродить по паркам и гонять мяч в пыльном детсадике. Обычно первый с утра просыпался Даня и наскоро что-то проглотив, выходил во двор. Семья у Дани вся полностью разбегалась по работам, поэтому он оставался сам себе начальник. А вот Макса всегда было кому построжить: у них все поочередно уходили в течение дня, по скользящему графику. Пока Максимка вставал и потягивался, пока ванная была занята, со двора уже слышался боевой клич:
- Маакс! Выходи!
Тут Макс морщи лоб, делал умное лицо и шел выбрасывать ведро на мусорку. А сам потом ставил его под лестницу и забывал. Они шли к игральным автоматам через дорогу или просто гоняли мяч. Оба учились со второй смены, и их все тянуло куда-то погулять. Забирались в дальние районы города, искали детский парк за рекой, переходили по пешеходному мосту от вокзала и оказывались в старых трущобах. В этой трущобе поймали их однажды милиционеры: «Вы что тут делаете? Потерялись?» А раз Данька пошел переходить городской овраг по трубе теплосети, чуть не сорвался. Звал Макса с собой, но Макс на трубу не полез: не знал, что отвечать маме. А отвечать ох, пришлось бы, по полной программе.
Захотелось чего-то не такого, как всегда, нового. Они, уже не сговариваясь, бежали в подвальчик, спрашивая на бегу, чего помочь. А в подвальчике продавцы были женщины, и им все время надо было чего-то принести из подсобки. «Даньчик! Максик!» - издалека солнечно улыбалась Лариска.
В этот момент зашла в новый подвальчик деловая маман Максика, Неда. Она, остолбенев, наблюдала, как ее сынок, которого не допросишься сходить в магазин, еще и ящик тащил из подсобки! Мама Неда особо горлопанить не стала, как это обычно делают властные матери: «А ну, марш домой». Просто эта мама быстро подошла к кассе, пробила чего надо и все сразу поняла. Она поняла простую вещь – нельзя ни на кого давить. Потому что - смотря кто просит! Дома он ничего не хочет делать. А тут…
Максик между тем подошел сбоку к кассе и остановился на долгую болтовню. Но Лариса отправила парня к модулю: заплати мол, а то деньги на телефоне кончаются. А на бумажке номер свой начирикала.
С этого момента начался криминал. У Макса тогда еще не было своего мобильника, но как платить, он четко знал от Дани… Они, шепчась и подталкивая друг друга локтями, перечислили, что велено. А хозяин магазинчика им тоже кое-что «перечислил» на карманные расходы. Все же работали мальчишки на совесть.
В воскресенье они уже позвонили ей «по делу»: в кинотеатре пошел «Гарри Поттер и Орден Феникса»! Они потом сами удивились – почему она согласилась-то. Фильм-то вроде совсем не для взрослых, а она все же пошла с ними. В белых джинсиках и белой курточке, с летящими белыми волосами, она казалась сверстницей.
Ну, Данька хорошо показал себя – заплатил за билеты, хотя Макс тоже хотел. Но он зато купил поп-корн и Лариса вместе с ними хрустела поп-корном, в опасных моментах стонала и зажмуривалась. Она была совсем маленькая, маленькая… Они даже забыди что она их гораздо старше!
Жаль, Макс не мог обсуждать с Данькой технические моменты – например, тех же кентавров, или там воздушные бои Гарри. Потому что было здесь существо другой расы - Лариса сидела между ними. Зато она его за локоть хватала. Два раза. Только под конец она как-то приуныла.
- Почему же он китаянку покинул? – волновалась она.
- Потому что предательница, – шептал в ответ Макс.
- Она же не специально, на нее наехали…
- Так все равно!
- Ну, мог бы простить!
- Чего ради?
- Целовал он ее потому что.
- Что вы все базарите? - обиделся Данька, который обычно сам возился и шумел в кино, хрустел поп-корном. А тут просто не слышал, о чем они шептались.
Тренькнул пару раз мобильник Ларисы, но она его довольно быстро усмирила, и счастье смотрения кино не успело сломаться.
- Бедный Гарри, - говорила она - Бедный мальчик! Больной такой, весь в лихорадке.
- Перестань, он же волшебник, - возразил ей Макс, - ему все нипочем. Поколбасило и прошло.
- Вы не понимаете! Он уже большой, а играет маленького. Ему уже не в кайф эти волшебства. Достало притворяться.
- Он все равно победил, - твердил Макс.
- Победил, – поддакивал Данька. – Потому что не шкурный. Вы видели, как он учил всех работать палочкой? Не для себя старался.
- Они все учились в Хогвартсе, в академии магии, а с палочками умел только один - почему?
- Потому что и там иногда тормоза учатся… - Может Данька намекал.
Они все время думали про Гарри, а она – про того, кто его играл! Это было странно, непонятно. В «Ночном дозоре», когда действие забирает – кто ж думает про Хабенского, что вот досталось мужику, актеру, который живет в Москве! Все понимают - это Антон Городецкий… Об актерах никто не думает! А Лариска очень непростая, видно. Она спецэффекты будто вообще пропустила…
Вдруг Лариса сдалась и заговорила о постороннем – куда махнуть в отпуск. Они ей рассказывали про экспедицию волонтеров. Поедут и они в лагерь на раскопки или будут сидеть в городе? Они не знали еще… Они не прочь были сидеть в городе, полном солнца, ветра и молодого тополиного шелеста. И каэдый день забегать в новый магазин в подвальчике.
Через два дня пришел Данька и протянул Максу мобильник.
- Зачем мне твоя мобила? – удивился Максим.
- Да сам поймешь.
И правда, скоро стали добивать звонки. Мужской голос допрашивал, сколько ему лет, как зовут и кем ему приходится Лариса. Макса охватил необъяснимый страх. Он правду ответил:
- Меня зовут Максим Хоботов, мы с Ларисой дружим.
- Что такое дружим?
- Ну…потому что рядом живем… И ходим в этот магазин.
- А кем она там работает?
- На кассе.
- Значит, так! - вкрадчиво сказал голос. – Если ты не прекратишь, подонок, ходить к ней на работу и с ней в кино, я тебе все хозяйство оборву. Все твои смс-ки прочитал.
У Макса ухнуло внутри. Он понял, что телефон Лариски кто-то проверил насквозь... Макса как будто по лицу ударили! И побежал он в магазин.
- У тебя что, есть жених? - весь дрожа, спросил он карамельную девушку в кассе.
- А что? – светло улыбнулась Лариса, подмигивая Максу. - Ты против? Или отбить можешь?
- А то! Грубый он. Совсем не такой, как ты.
И ушел. Он весь разрывался от мысли, что она ходит с таким, который позвонил, понятно, что Данька даже разговаривать с ним не мог. И хотя Лариска была абсолютно не виновата, все-таки тяжелое гадкое чувство стало душить Макса. Потому что он никак не мог представить ее – с тем. И ее – с ними в кино. Это ж надо такой двуличной быть! Она даже не растроилась когда он сказал ей! Значит, ей все равно.
Только они с Данькой знают – как сгоряча попортили симку. А потом сказались родителям, что сами не знают, чего там.
- Послушай, Максим! Ну не стыдно ли вам, здоровенным парням, гонять меня за продуктами? Вы бы хоть себе покупали то, что сами хотите. Сами туда мотаетесь каждый день. А то «это хочу» да «то не буду»! - мама все не теряла надежды кого-то перевоспитать….
Посылая сына в магазин, она наткнулась на его бешеный взгляд.
Макс молчал, отвернувшись к окну. Но удивленная донельзя мать тихо оделась и сходила сама. Сначала бродила между ярких стеллажей, задумчиво ставя в корзинку банку оливок – и убирая ее. Потом грибы таежные взяла – и тоже вернула. Она была очень растеряна. А потом на выходе поучился стандартный набор – пельмени, сыр, молоко, хлеб, печенье с конфетами. Знакомая тетенька на колбасном кому-то сказала, что Лариса уволилась и работает теперь в дорогущем супермаркете, на конечной остановке двадцать второго автобуса, знаете?
С почему-то бьющимся сердцем мама Неда пришла домой и стала ему все это рассказывать, выкладывая провизию на стол… Упала из сумки, рассыпалась по столу горсть конфет – ярко-солнечных карамелек. Неужели искренность спасает все? Поздно.
- Знаешь, бывает, что люди говорят на русском языке, а хуже иностранцев. Обида настолько свет застит, что просто ужас какой-то… Зачем же все так бросать? Вам с Даней надо просто пойти разобраться… Поговорите спокойно! Она такая чудесная, эта девочка из кассы…
- А ты бы поехала?
- Я? Не знаю, наверно, нет.
- А чего тогда спрашиваешь?
- Но это же разные вещи! Тебе что, не жалко вашей дружбы?
Макс молчал. Карамельки посвечивали елочно и легко.
----------------------
Никитаева Виктория
***
За опустевшим, но все еще крепким деревянным домом раскинулся небольшой яблоневый сад. Прежний хозяин ухаживал за деревьями, и яблони троекратно платили добром, отдавая последнее, что есть у них - плоды. В день продажи дома и участка старик просил заботиться о саде. Объяснив, что никогда не бросил бы дом, если бы не собрался уехать на родину.
- Красивая яблоня, - улыбаясь краешками губ, произнес Вадим. - Нравится!
После смерти восьмилетнего сына Андрея прошло два года. И только теперь Вадим чувствовал тихое успокоение и ощущал, что все еще жив. Жена уехала в другой город к родственникам. И не осталось никого и ничего, кроме воспоминаний...
Разросшееся многолетнее дерево раскидало ветви с пышной листвой и крупными, налившимися соком и силой, яблоками. Сосед Ванька, коренастый мужичок лет тридцати пяти, успевший рассказать обо всех подробностях местной жизни, состроил кислую мину и покачал головой.- Эх, брат, я смотрю, ничего ты не знаешь..., - вздохнул он. - Дурное это дерево. Ох, дурное! Здесь в поселке поговаривают, прежнему хозяину не раз несчастье принесло. В грозу ветка отвалилась и зашибла пса. А пес-то чудо был, сторожевой, дрессированный! Палыч места себе не находил, даже хотел срубить яблоню, да разве ж поднимет руку на свое детище... Растил всю жизнь, ухаживал... Жена Палыча отравилась яблоком и померла, царство ей небесное... Была моложе старика на двадцать лет. Никто не думал, что Палыч переживет ее, здоровая была баба, сильная. С тех времен люди замечать начали, как по ночам ветви шевелятся, и звуки странные доносятся, будто хруст костей, - сосед в спешке перекрестился.
- Ну, прямо райский сад, змей-искуситель и набор привидений. А, может быть, и леший, избушка на курьих...? - хмыкнул Вадим и отправился за машиной, которую оставил на дороге. Надо было перегнать форд во двор - обратно в город новый хозяин дома не спешил. Отпуск он решил провести на природе, где можно отдохнуть и забыть о городских делах. Здесь забот хоть и много, но другие они, эти заботы - не как в городе. Суеты нет, от которой Вадим за последнее время устал.
- Зря смеешься, - обиделся Ванька. - Дерево зачарованное, это тебе любая бабка скажет.
- Да иди ты, Иван, - отмахнулся Вадим. - Мне не до глупостей.
- Иногда, правда, желания исполняет, - все еще бормотал тот, словно не мог остановиться. - Но как водится - только если намерения благие... Для этого надо в полночь встать под зачарованную яблоню и ждать, думая о том, чего хочешь. Бахнет заколдованное яблоко по башке и сразу же наступит прозрение! Увидишь и прошлое, и будущее, как будто в кино на экране! А следом и желание исполнится, если помыслы чи...
- Иди уже, - Вадим строго посмотрел на Ваньку. - Делом займись, чем байки травить!
- Да как хочешь! Только не говори потом, что не предупреждал! - сплюнул Иван, поправил на растрепанных волосах кепку и пошел прочь.
***
Вадим мысленно усмехнулся, подумав, что, скорее всего, новые соседи сочтут его заносчивым городским обывателем, который попал сюда, в отдаленный уголок природы, по ошибке. А может, таким он и был... Посторонним, чужим для них. Чужим для всех. Только здесь, близко к земле, он впервые за долгое время ощутил себя свободным. И даже воспоминания об Андрюше, словно тихая речка, спокойно и без всплесков заполняли пустоту...
Вадим загнал машину в металлический гараж, примыкающий к сараю, и закрыл дверь на замок. Теперь можно было рассмотреть все детали, которые ускользнули от взгляда раньше. Изнутри дом оказался просторным и светлым. В углы трех комнат сложными плетеными узорами впечаталась тонкая паутина, а старая мебель, оставленная прежним хозяином, создавала атмосферу довоенных времен. Массивный шкаф с тяжелыми дверцами и металлическими ручками, резной комод и тяжелые стулья с не менее замысловатым узором на спинках - предметы создавали ощущение тяжести и неповоротливости. И между тем Вадиму было легко.
К вечеру, разобрав сумку с вещами, новый хозяин улегся в прохладную скрипучую кровать и включил слабый ночник, предварительно очистив его от пыли.
"Отличный дом, - думал Вадим, - с первого дня знакомства почти родной. Видимо, не зря все это... " Постепенно звуки затихли вместе с угасающим в сумерках днем, и только ветви старой яблони все еще шумели на ветру, то наклоняясь к окнам и к земле, то снова, словно окрыленные, взлетая ввысь.
Посреди ночи Вадима разбудил звук за окном. Несколько поленьев, горкой лежавшие на тропинке у дома, с шумом раскатились по земле. В этот момент Вадим заметил, как мимо окна прошмыгнула небольшая тень и скрылась. И снова стало тихо - ни звука, ни движения. Только огромные настенные часы размеренно тикали, растворяя привычный для слуха звук в темноте. Протерев сонные глаза, Вадим непроизвольно потянулся к ночнику, но внезапно остановился и убрал руку от выключателя - во дворе проскрипели доски деревянного настила. Незваный гость вел себя неосторожно, и, скорее всего, не знал, что в доме кто-то есть. Вадим неслышно спустился с кровати, натянул брюки и, прихватив предназначенный для печки обрубок полена, пробрался к двери.
Ночной воздух заполнил легкие прохладой. В успокоившемся саду шелестели яблони и тихо, почти в унисон, поскрипывали калитки заборов - своего и соседского...
Ветвь яблони, той самой, которую накануне днем Ванька назвал зачарованной, громко хрустнула и, переломившись, упала на траву. А следом с негромким вскриком пролетела тень. Вадим, непроизвольно сжав кусок полена в руке, прокрался между деревьями по тропинке. Несколько секунд спустя тень неуклюже поднялась, выпрямилась и со стоном потерла ушибленное место. Вадим тихо выругался и тоже, выпрямившись в полный рост, быстрыми шагами пошел к яблоне...
И вдруг Вадиму отчетливо показалось, что он видит фигуру сына. Маленький худощавый мальчик с тонкими руками прятался около яблони. Сердце дрогнуло, Вадим опешил и выронил полено...
Мальчишка в страхе отскочил назад и замер, округлив испуганные глаза. Надкусанное яблоко вывалилось из разжавшейся ладони и, упав, неслышно прокатилось по влажной траве. Слабый лунный свет озарил лицо, и Вадим напряженно выдохнул. Почудилось - не Андрюша. И как только мог он потерять бдительность? Поверить, пусть даже на миг...
- Откуда взялся? - хрипло спросил Вадим, всматриваясь в темноту.
Мальчишка подался назад, собираясь сигануть обратно на дорогу через дырку в заборе, которую только теперь стало заметно.
- Я живу здесь, недалеко, - пробубнил паренек, ткнув пальцем в сторону проселочной дороги.
- Воруешь, значит? По ночам к соседям забираешься? - нахмурился Вадим.
- Нет, что вы! - испугался мальчишка и опустил глаза. - Я бы никогда не стал воровать, жизнью клянусь!
- И впрямь? - засомневался Вадим, - А зачем же тогда приперся в чужой сад? Зачем яблоки рвал?
- Есть хочется..., - с трудом выдавил парень.
Слова застыли у Вадима в горле.
- Как звать-то тебя? - спросил наконец.
- Сёмка, - неуверенно отозвался мальчик и притих.
- Ну, пойдем в дом, Сёмка. Чего мерзнуть-то... - откашлявшись, проговорил хозяин. От сырости голос не слушался, то и дело сходя на хрип...
Вадим поставил перед мальчиком тарелку картошки, оставшейся с ужина, и сделал бутерброд. Вместо привычного чая - стакан теплого молока. Перед глазами то и дело возникал Андрей, такой же тихий и напуганный, как этот бродячий мальчишка.
Семка неуверенно принялся за еду, осторожно поглядывая на мужчину светло-голубыми глазами.
- А где твои родители? - поинтересовался Вадим, пока мальчик уплетал ужин.
- Нет у меня никого, один остался, - опустил голову Сёмка. - Давно уже, - словно предупредив следующий вопрос, глухо добавил он.
***
Интернат - в самом центре деревни, и как только его можно было не заметить сразу? - корил себя Вадим. Дорога мимо ведет. Значит, проехал, не посмотрел на деревянное двухэтажное здание с большими окнами и облупившимися форточками. Не заинтересовался, не придал значения... Перестал замечать то, что окружает. Как давно? Вчера, позавчера, а может два года как не видит, словно ослеп... Два года, как остался один. Вадим знал, что у одиночества горький привкус, и теперь эта горечь заполнила собой все - дом и сад, и проселочную дорогу под колесами машины... Вадим вдруг понял, что даже здесь он по-прежнему одинок. Ничего не изменилось. Рано он успокоился, рано дал себе передышку.
Наевшись вдоволь и ответив на вопросы хозяина дома, Семка ушел. Дав обещание зайти на днях. Вадим задумался. На столе слабо потрескивал ночник. Брошенные дети, они покоя не дадут, не говоря уже о том, что станут постоянным напоминанием об Андрюше. Помрачневший от неприятных мыслей Вадим с самого утра отправился к соседу.
- Нет, ну надо же, дети по ночам бродят, - удивлялся он, когда Ванькина жена разливала крепкий, только что сваренный кофе. Аромат зерен ударил в нос, и у Вадима перехватило дыхание.
Яблоки, сочные с кислинкой, кофе - здесь все было настоящим, и сама жизнь казалась неподдельной. Вот только напоминание о прошлом подтачивало изнутри...
- Говорил же, совсем ничего ты не знаешь о здешних местах, брат, - ехидничал Иван. - А секретов еще - ой как много! - он повел вверх указательным пальцем.
- Да какие секреты? - Ванька схлопотал от жены подзатыльник. - Не о том он, дурень! Парнишку ему жалко, вот и не может в себя придти с ночи. Да и кому их не жалко-то... - вздохнув, женщина присела на край кушетки. - Ничего хорошего этих ребят не ждет впереди...
- Зря подкармливаешь, - слова Ваньки будто ножиком полоснули Вадима. - Набежит свора, потом не отделаешься!
Однако даже спустя несколько дней свора не появлялась. Появлялся только Сёмка, почти каждый вечер. Вадим оставлял калитку открытой, но гость неизменно выбирал ту самую дырку в заборе. Словно чувствовал, что не вправе входить через дверь.
- Почему бы не зайти как человеку? - сердился Вадим и строго смотрел на мальчишку.
- Так лучше, - отговаривался Сёмка, - привычнее.
- А в дверь почему не стучишь? - недоумевал Вадим, когда в очередной раз заставал продрогшего мальчика под старой яблоней.
- Нравится мне дерево, - тихо бормотал Сёма. - Хорошее оно. Доброе.
- Дерево, значит, доброе, - в шутку ворчал Вадим. - Это оно, значит, тебе пожрать дает?
- И оно тоже, - улыбался Сёмка, захрустев сочным яблоком.
- Врешь, - посмеялся хозяин дома. - Не иначе как веришь в эту чушь - будто яблоня зачарованная. И желание загадываешь. Признавайся!
- Не верю я ни в какое волшебство! - отрезал Сёмка, и на его на глаза навернулись слезы - крупные, горячие, детские.- Если бы и вправду было оно, то все изменилось бы, понимаешь?! - мальчик подавил глухое рыдание.
- Ну, и правильно, - Вадим по-отечески хлопнул его по спине. - Не грусти, пацан. Волшебство, может, и существует. Только оно отдельно, а жизнь тоже отдельно... Не суждено им вместе, - и усмехнувшись, потрепал Сёмку по волосам.
***
Целый день сидеть взаперти казалось невыносимым. Ребята снова подшутили и закрыли дверь на щеколду, когда Сема забрался взять книжку - старую, с потрепанной обложкой, про войну. А сами поди-ка убежали в лес, забыв о "пленнике", собирают и едят чернику, пачкая руки и рты. В прошлый раз уборщица тетя Маша пришла за ведром и выпустила, но приходит она только по утрам, и сидеть Семке оставалось еще долго - почти всю ночь. В углу валялась разодранная телогрейка, и сейчас как никогда мальчишка обрадовался ей. Закутавшись под самую шею, он забрался к стене и задремал...
Через несколько часов запах гари ударил в нос, и Семка очнулся. Из-под двери тонким шлейфом пробирался едкий черный дым, очень быстро заполняя собой маленькую кладовку. Семка бросился к двери, та по-прежнему была заперта. Тогда мальчик что было силы заколотил в дверь и закричал. Снаружи происходило нечто странное, Семка услышал шум и крики, доносящиеся из кухни. Видимо, именно там что-то загорелось.. В испуге мальчик метнулся к стене и дрожащими руками схватился за волосы. Потом он снова закричал...
***
До отъезда в город оставалось два дня. Отпуск пролетел незаметно. Прошло три недели, и Вадим окончательно привык к дому и людям, которые его окружали. Незаметно привязался и к Семке, который теперь проводил с ним много времени. По выходным они ходили в лес за грибами, иногда - на рыбалку. И всегда Семка был рядом. Как когда-то давно Андрюша.
Вадиму не спалось, мысль об отъезде оказалась на удивление неприятной. Взяв пачку сигарет и зажигалку, Вадим вышел на крыльцо. Прошлой ночью снова кошмар приснился. Про Андрея. Вязкий, затягивающий в себя, сон. Вадим не мог понять, что происходит с ним, почему странная тревога, как в прежние времена, вдруг просочилась из ниоткуда. В воздухе пахло гарью, и Вадим подумал, что, наверное, где-то далеко горит лес. Яблоня тихо шелестела листьями, и сквозь шелест слышалась ее тихая песня.
- Исполни желание, единственное, - прошептал Вадим, прислонившись спиной к сухой коре. - Может, и вправду ты зачарованная и понимаешь все, что говорят тебе, - он прислушивался к собственному дыханию.
Яблоня молчала, ветви ее успокоились и замерли.
- Не хочу больше жить прошлым, - выдохнул Вадим. - Два года не испытывал ничего, кроме равнодушия. И вдруг паренек этот, жалко его, почти сроднился. Как сына жалко... Заберу его с собой. Уже решил.
***
На крик никто не отзывался, дверь не поддавалась. Сёмка лихорадочно соображал. У противоположной стены стеллаж со старыми книгами, которые давно уже никто не читал, только он, Сёмка, прятал под подушку. И вдруг мальчик вспомнил. Раньше здесь была комната. Совсем маленькая, но настоящая - с дверью и большим светлым окошком.
Дым тем временем наполнял маленькое помещение, и Сёмке становилось трудно дышать. Изо всех сил мальчик толкнул полки, и стеллаж, покачнувшись, упал на пол. Раскрытые книги рассыпались, скрывая потрескавшийся линолеум пожелтевшими, местами изрисованными, страницами. Сёмке повезло - окно не замуровали. Видимо, в свое время, когда из помещения сооружали кладовую, не хватило кирпичей. Шпингалеты на раме заржавели и не поддавались. Схватив почти развалившуюся трехногую табуретку, Сёмка, размахнувшись, ударил по стеклу, и мельчайшие осколки кусочками незамысловатой стеклянной мозаики рассыпались по полу.
За окном в безмятежном спокойствии стоял лес. Здание интерната горело там, где находились кухня и столовая, а с противоположной стороны двора слышались крики. Вдалеке уже гудела сирена сельской пожарной машины. Тяжело дыша, Сёмка выпрыгнул наружу и, не оборачиваясь, помчался прочь.
|
|
