 |
|
С тех пор как смех одной девушки разбился о воздух, я перестала верить людям. Такая странная игра: жесты, слова, цитаты, улыбки, смех. Мы можем сейчас говорить обо всем, мы почти друзья. И каждый из нас расскажет другому о своих мыслях и чувствах. Но о самом главном промолчит. Взмах руки, прищур глаз, спокойствие голоса – все будто направлено на то, чтобы скрыть какую-то картину, стоящую за пределом видимости. Нет, мы никогда не врем. Мы просто недоговариваем. Эта тишина…она стала почти осязаемой, давящей, холодной. Меня обманывают. А я же предпочитаю быть обманутой, потому что не хочу смотреть правде в глаза. Получается целый ряд образов, дым вокруг главного вопроса.
Иногда, что-то вырывается наружу, что-то такое, что не получается скрыть. И я сразу опускаю глаза, делая вид, что ничего не заметила. А они, эти странные люди, улыбаются и облегченно вздыхают, будто смогли обмануть меня еще раз. Хотя все всё понимают, но никто не заговорит об этом первый. Таковы правила. А я не хочу заканчивать игру, потому что в итоге мне будет очень больно. Тишина ходит с нами, будто еще один человек. Она снимает шляпу и пальто, проходит в гостиную, садится в старое кресло. Время от времени кашляет и качает головой, как нежданный гость, которому мы не рады. Однако пока этот гость не появится, мы не начнем разговор.
У меня много друзей, которые знают эту Тишину. Именно потому этих людей я ненавижу. Однако у меня есть хорошая знакомая из детства. Она немного больная, потому что всегда молчит. Молчит с самого раннего детства. Все думали, что у нее это пройдет со временем, но ошибались. Она звонит мне каждый вечер. И мы просто молчим в трубку. Я слышу, как она что-то записывает, печатает на компьютере, листает книги, режет какие-то продукты, смотрит телевизор.
Я не знаю точно, сколько лет, каждый вечер, повторяется этот звонок, будто ритуал. Звоним всегда по-разному: иногда я первая, иногда она. Но очень трудно повесить трубку первой. Кажется, будто обрывается пульс. Пока держишь телефонную трубу (или она лежит где-то рядом), веришь, что с тобой вместе, рядом, находится человек. Ты знаешь, что он с тобой на связи. Не знаю, почему, но меня это успокаивает.
У нас с ней такая Тишина. Наша.
Добрая, родная. И будто глубокая, огромная, непостижимая и бесконечная, как вселенная. И пусть мы молчим, но я всегда могу по шуму определить, что она делает. Это искренняя тишина…
Я не верю людям. Не потому что они меня обидели, унизили, оболгали. Я не верю людям, потому что они молчат о главном.
И даже сейчас я ловлю себя на мысли, что складываю руки на груди, будто защищаясь от окружающего мира. Я очень устала.
Я снова снимаю трубку. И впервые слышу знакомы до боли голос, который будто звучал в мыслях, но никогда не был слышен для ушей.
- Алло. Хочешь, я приеду?
- Да, очень.
Связь в телефонной трубке обрывается.
Тишина закончилась раз и навсегда. На улице начался дождь.
Алёне
Элли проснулась и открыла глаза. И первым, что она увидела, был паук, плетущий в углу потолка паутину. Элли поморщилась и вскочила с кровати. Она хотела убить паука книгой «Война и мир» Толстого, но что-то ее остановило. Девушка некоторое время рассматривала паука, причудливо изгибающегося на тонкой паутинке. Он напоминал ей акробата, балансирующего на канате. Нет, все-таки цирк – ужасное место! Вскоре, это занятие ей надоело. Элли открыла окно и вдохнула свежий утренний летний воздух. День начался.
По лестнице одного дома поднималась странная девушка, которая скорее казалась девочкой. Она была очень забавно одета. Рыжие гетры, желтые ботинки и черно-красная клетчатая юбка вызвали бы у большинства людей улыбку. А поднималась эта девушка по лестнице четырнадцатиэтажного дома на крышу. Это ужасно, если в таком высоком доме ломается лифт! Однако нашу героиню это мало волновало. Через плечо у нее была перекинута сумка, увешанная фенечками. Время от времени девушка останавливалась и доставала из нее какую-нибудь вещь. Спустя двадцать минут она наконец-то очутилась на крыше, прошла несколько метров и замерла в одной позе, будто статуэтка. Взгляд ее был устремлен в небо, будто она ждала чего-то.
Под конец дня Элли очень устала. Выполнив все неотложные дела, она зашла домой, взяла гитару и отправилась гулять по городу. Ей хотелось побыть одной, но в городе для этого было слишком людно. В парках в это время дня собирались шумные компании, а по набережным гуляли влюбленные парочки. Немного подумав, Элли вспомнила про одну открытую крышу. Поколебавшись еще несколько минут, она уверенно зашагала вперед.
- Здравствуй. Не ожидала тебя здесь увидеть.
На крыше четырнадцатиэтажного дома стояли две девушки. Одна из них была одета во все черное, волосы у нее тоже были черными, а из-за спины был виден черный чехол с гитарой. Другая же была полной противоположностью: рыжие волосы и яркая одежда. С обеими девушками мы уже знакомы. Готическую героиню этой истории звали Элли. А смешную девчонку – Ника.
- Здравствуй. Я тоже не думала, что встречу тебя здесь.
- Ты, наверно, искала место, где можно побыть в одиночестве?
- Да. Но думаю, что случайных встреч не бывает. Если ты не против, составлю тебе компанию.
- Да, конечно. Присаживайся.
Девушки расположились близко-близко к краю крыши. Но высота их не пугала. Скорее даже наоборот. Она их завораживала. А на небе разгорался потрясающий воображение романтика закат.
- У тебя ведь гитара с собой? Давай споем что-нибудь?
Девушки пели, улыбались, смеялись, шутили. Иногда просто смотрели на закат и молчали. Вечер был на удивление спокойным. Элли сняла с пальцев четыре кольца и тихо сказала:
- Я хочу спеть одну песню.. Но ты ее не знаешь.
- С сегодняшнего вечера буду знать. Спой.
Ника ободряющее улыбнулась, и Элли заиграла.
…«Имя твое небу шепчу,
Сливаюсь с травой, как стрекоза.
Лежу на земле, но в мыслях лечу.
А что видишь ты, закрывая глаза?»…
Песня была грустной. С плохим концом. Когда Элли замолчала, Ника воскликнула:
- И почему ты так любишь петь в ми миноре?!
- Просто истинная красота всегда грустная. Посмотри на этот закат…Так умирает день. Но разве это не самое красивое зрелище, которое ты когда-нибудь видела?
- Да, пожалуй, в этом ты права.. Ты знаешь, у тебя очень грустный смех. И голос тоже очень-очень грустный. У меня по щекам слезы текут, когда именно ты поешь подобные песни.
- Грустный голос…Это плохо.
- Очень плохо.
Девушки замолчали на некоторое время. Каждая думала о чем-то своем, и мысли их сейчас было невозможно угадать. Первой от этого транса очнулась Ника. Она взяла свою сумку и осторожно вытащила из нее странный предмет. Это была флейта.
- Ты не против, если я сыграю что-нибудь?
- Нет, я тебя как раз об этом хочу попросить весь вечер, но боюсь.
Ника вздохнула и начала играть. Музыка околдовывала. Она казалась чем-то материальным. Звуки, словно птицы, улетали в небо. Глаза Ники были закрыты, и казалось, что в ее длинных ресницах спрятаны все мирские тайны. На небе загорелись первые звезды. Последний звук дивной мелодии оборвался.
- Ну как тебе?
- Это Григ? Из Пер Гюнта?
- Да, песня Сольвейг.
- Знаешь, в твоем исполнении звучит божественно. Мне очень нравится. Могла бы слушать вечно.
- Правда?
- Да. Очень красиво. И очень грустно. Почему ты выбрала именно это произведение?
- Не знаю. Оно о многом мне напоминает. Девушки в очередной раз замолчали. Но на этот раз первой заговорила Элли.
- Знаешь, когда я была маленькой, то мечтала, что в будущем буду не работать, а зажигать звезды.
- Звезды?
- Да. Целые созвездья. И они будут сиять. Такие далекие, холодные и прекрасные…и что когда-нибудь я встречу очень-очень грустного и одинокого человека и обязательно подарю ему звезду. Самую-самую красивую.
- Хорошая мечта…
- только ты никому не говори, ладно?
- Да, конечно.
- А я вот свое детство плохо помню. В голове только один стишок звучит. - Расскажи.
- Хорошо, но только по секрету, шепотом, и тебе на ухо.
- Давай! Ника прошептала Элли стих, встала, окинула взглядом небо, вздохнула…
- Уже темнеет. Пойдем домой, может?
- Угу.
Элли расправила кровать, подняла глаза вверх и снова увидела паука. Несколько минут подумав, она погрозила ему пальцем:
- Если ты не свалишься мне каким-нибудь добрым утром на нос, то я тебя тоже обижать не буду. Обещаешь, что не свалишься?
Паук на это выразительно промолчал.
- Ну, думаю, мы друг друга поняли. Спокойной ночи, дружок. Живи и радуйся вместе со мной.
Элли потушила свет и легла на кровать. Она думала о многом. О жизни, о смерти, о красоте, о странной Нике. В окнах четырнадцатиэтажного дома сейчас погасал свет, а на небе загорались новые и новые звезды. Было очень тихо. Погиб еще один летний день. Элли прошептала в эту тишину тот самый стишок, что ей рассказала Ника. И тишина будто откликнулась чем-то гулким и печальным.
«Плыл морячок на бревнышке,
Хотел доплыть до солнышка.
Доплыл. Но не до солнышка.
А до морского донышка»
… Элли закрыла глаза.
Идешь по улице, топчешь асфальт. Над головой серый потолок, который принято называть небом. Впрочем, вверх все равно смотреть приятнее, чем под ноги. Проходишь мимо странных людей. Иногда встречаешь копию себя. Но потом понимаешь, что это отражение в витрине. И вот так вот идешь по городу вообще не понятно куда, откуда и зачем. Однако через какое-то время идти становится некуда. Город слишком тесен. Нет, мир слишком тесен! Многое начинает казаться пустым и бессмысленным. Толпа людей так же движется вперед, и всем им на тебя откровенно плевать. И тогда ты понимаешь, что только что оторвался от серой массы марионеток, оторвался от времени, пространства и вообще от самого понятия «сейчас». Где ты? Хотя этот вопрос значения не имеет. Ты стоишь. Тебя начинают толкать со всех сторон. И потому опять нужно идти. Ноги обязательно приведут тебя в какой-нибудь неухоженный парк. Там сядешь на скамейку, и тебя снова выкинет из жизни. А что это вообще такое, жизнь? Бессмысленный вопрос. На него не стоит искать ответа. Хотя бы потому что все, что ходит, ползает, летает, а главное – дышит, обречено на жизнь. Или существование. Кому как больше нравится. Закроешь глаза. Что увидишь? Расскажешь мне потом, ладно? Хотя зачем ты мне будешь рассказывать о столь личных вещах? Вот ты где-то сидишь на скамейке, в то время как я слушаю Шопена и тупо пялюсь в ноут. И почему-то кажется, что реальность вдруг стала черно-белой, и только я в ней – цветная. Смешно, да?
Иду по улице. Вперед и никуда не сворачивая. Не потому что примета плохая, а потому что так легче не вспоминать о серости весны. Думаю. Очень много вопросов, на которые я не нахожу ответа. Иногда я спотыкаюсь об какой-нибудь камень, и тогда мысли резко обрываются. Я не помню, сколько уже так хожу. Наручные часы давно остановились. Хотя впрочем, какое значение имеет время? Все равно для каждой души – своя вечность. Нельзя ее мерить минутами или часами. А вообще, иногда так хочется остановить время…на время. Просто один короткий момент, но чтобы он и стал той самой вечностью. Одно лишь мгновенье. И может быть не самое прекрасное, но самое неповторимое…Хотя…То мгновение, в котором мне бы хотелось очутиться, оно самое прекрасное и волшебное. Остановить время на время. И все эти люди куда-то спешат. Зачем? Нет, я конечно понимаю, что у всех свои дела, но… Разве нельзя остановиться на минуту и оглядеться? Нет, мне этого не понять. Должно быть, на улице сейчас очень шумно. Я не знаю, не слышу. И хорошо. Если бы не плеер, то этот мир свел меня с ума. Не хочу больше никуда идти. Почему весной так много свободных скамеек? Летом не так. Хотя, какое мне дело? Бредовые мысли. Лишние. Сажусь на скамейку и смотрю в небо. Там за серой пеленой виднеется солнце. Сейчас оно похоже на белый воздушный шарик. И оно уплывает в никуда…. Ты знаешь, когда я закрываю глаза…я вижу то, что видишь ты. И знаешь, мне сейчас, наверно, больше повезло.. Небо над головой – все тот де потолок, но…он выше, дальше... чувствуешь?
- ты ведь всегда слышишь мои мысли?
- да, конечно. - и я твои…
- и что там?
- ты знаешь. И…спасибо тебе за это.
|
|
