 |
|
Часть II. Между сном и явью
Океан, наблюдающий молча. Часть I. Сон
1. Браслет из прошлого
Зимой я не поехала домой. Не было ощущения, что меня там ждут. И не хотелось мешать сестре жить вольной ласточкой. Находясь вдали от дома, стало предельно понятно, что между нами намного меньше связи, чем я думала раньше. Ирис пережила потери и замкнулась на собственной реальности. Она чувствовала ответственность за меня, но не более. Опекать младшую сестру – тяжкое бремя. Мне хотелось сделать для нее нечто хорошее. Освободить ее. Поэтому я осталась в колледже, вдали от семейных связей.
Здесь же, чтобы занять свое время и меньше думать о неудачной влюбленности, я решила разобраться окончательно в тайне призрака. И найти того, кто надел мне на руку браслет – чья неудачная шутка стала поводом всеобщего обсуждения.
Любой разумный человек сказал бы, что не следует лезть не в свои дела и копаться в чужих тайнах. Но я всерьез рассердилась на прозрачного друга, и решила узнать, почему он солгал. А заодно и что за вещь ищет уже несколько веков. Вещь, о которой за все время нашей странной дружбы ни разу не обмолвился...
Кейт спятила и жгла кожу со своим дружком, Рита отстранилась от нас и сдавала долги по философии – по вечерам мы почти не виделись. Генрих стал символом чистоты и невинности, и при его виде могло запросто стошнить не только мою сестру Ирис, но даже меня.
Создавалось впечатление, что на меня перестали посматривать как на сумасшедшую, о моих галлюцинациях забыли, и я успокоилась.
Однако уже следующие несколько дней преподнесли неожиданный сюрприз.
– Ли-из, – протяжно окрикнула Рита, оторвавшись от своего телефона. – Я кое-что интересное видела, – она сделала странную паузу. – В подвале, – решившись, закончила подруга.
– Что? – Кейт вытаращила на нее удивленные глаза. – Рита лазила в подвал в одиночку? И поскольку спуск в подвалы днем охраняет сторож, надо сделать вывод, что вылазка была ночная!
Рита покраснела. Логика у Кейт была что надо – железная и слегка гремучая, как и сама мисс Койот.
– Зачем ты спускалась в подвал? – серьезно спросила я.
– Браслет. Со дня твоего странного обморока ты не снимаешь его. Впрочем, причина налицо, ключа–то нет, а без него и не снять – закончила она.
– Можно разрезать его бензопилой, – внесла соображение Кейт, – спрошу у Генриха.
– Он нравится мне, хоть и наверняка подделка, – перебила я Риту. – Будь он хоть сколько-то ценен, прежний хозяин нашел бы его и потребовал вернуть, обещая свернуть шею в случае отказа, – я рассмеялась.
Наши шутки были привычно мрачными, как и повесть нашей жизни.
– Если только хозяин не задался целью избавиться от браслета, – двусмысленно и несколько обеспокоенно произнесла Рита. – Или, что еще хуже, если браслет предназначался кому–то конкретному. Кто его и носит! В подвале, сразу за спуском с лестницы, есть комната со старыми книгами и портретами, – продолжала Рита. – На одном из портретов изображена девушка, а на ее запястье такой же браслет. Вероятно, она жила в колледже очень давно, в те времена, когда он еще был крепостью, во времена династии королей.
– Как интересно! – улыбнулась я, натянув на ногу кружевной чулок (обычно я не носила чулков, но образ Костюма подталкивал к смелым поступкам). Браслет сверкнул приглушенным отблеском благородных фиолетовых аметистов.
– Не интересно, – вмиг нахмурилась Кейт.
– А подозрительно! – согласилась Рита.
– Ничего удивительного, – расслабленно отозвалась я на беспокойство подруг, глядя на их напряженные лица. – Если браслет принадлежал кому–то из прежних обитателей замка, он остался здесь с тех времен.
– И валялся под ногами вместе с песком и галькой! – психанула Кейт. – Элизабет, неужели ты не понимаешь, что кто-то надел его тебе на руку?
– Чтобы тебя защитить, – тихо добавила Рита, и мы с Кейт одновременно и резко обернулись на нее. – Ты как-то связана с этим местом. Возможно, своей верой в чудеса, – добавила она.
Объяснение показалось бы глупым любому разумному человеку, но вполне подходило для нашей сказки...
Вокруг было столько тайн, что расследования хватило бы целому участку полиции. Можно было разгадывать их и предаваться веселью. Если бы не одно обстоятельство...
2. Тайн нет и вовсе
− Знакомьтесь, это наш доктор мистер Итен, – мистер Патрик представил Костюма, внимательно рассматривающего цветник из девушек-сокурсниц. – Сезон простуд и гриппа открыт, – торжественно заявил он со значительным видом и хмыкнул. – У нас есть подозрение, что не все из студентов здоровы, и директор поручил мистеру Итену проверить так ли оно на самом деле! Юные леди, готовимся пройти обследование и сдать кровь! А когда у нас закончатся чернила, мы будем писать ею лекции в ваших красивых тетрадках! – он глухо рассмеялся, зардевшись от шутки, которая казалась ему удачной.
– Какой же дурак – наш профессор, – сочувственно глядя на него, протянула шепотом Кейт.
Это определенно был он, Костюм. Неужели все настолько банально, он – местный доктор, поэтому столь редко мы встречались в колледже.
А в прошлый мой обморок, он был в отъезде и не смог меня осмотреть.
Доктора часто ездят куда-то по своим малопонятным медицинским делам. Сама же клиника находилась в северной части, которая из-за реконструкции была всегда закрыта, и мы туда не совались. Неудивительно разминуться в переходах. А чтобы встретиться с ним, стоило всего лишь заболеть...
Рита пихнула меня локтем в бок, хотя на ее лице красовался несвойственный ей румянец. И если уж обаянию врача поддалась даже она, что было говорить об остальных...
Мысленно я посмеялась предположению о своей влюбленности. Костюм вызывал во мне единственное чувство – острое раздражение. И мне было совершенно безразлично, которая из студенток может приглянуться ему. Лишь он сам не крутился рядом со мной. Конечно, это была ложь самой себе, что было нечестно и даже трусливо... Правда моя сестра Ирис всегда говорила мне, что смелостью я не отличаюсь, поэтому чему тут было удивляться?
− Итак, прошу любить и жаловать! – подвел итог мистер Патрик.
– Уже почти любим! – стремительно отреагировала Рита.
На сердце потяжелело. Я не была особенной в потоке всех этих людей. Скорее всего, я была никем. Потому самым странным среди шума, смеха, разговоров и щелчков камер телефонов был его взгляд, направленный через толпу студенток на меня.
Это не могло быть правдой.
В перерыв между занятиями я надела полушубок и хотела, как обычно, спуститься к магистрали. Но сегодня что–то потянуло в другую сторону. Океан под коркой тяжелого льда дышал так же тяжело и размеренно, как прежде. Он по-прежнему не рвался никого спасать, но сказки остались за пределами того, что важно. Жизнь совсем не походила на них. Впервые я осознала, что герою истории не обязательно куда-то бежать и спасать девиц. Иногда достаточно просто быть рядом, видеть и знать, что ты кому-то важен. Раньше я чувствовала дыхание Океана спиной, но теперь я стояла прямо перед ним и больше не пряталась. Возможно ли то, что среди сотни лиц, такого разнообразия людей и характеров именно ты становишься чьей-то любовью и судьбой. Это совсем не похоже на реальность, в которой нет тайн...
Из-под маски судьбы вдруг открывался неожиданный и неведомый прежде новый путь. Возникал миллион вопросов: что дальше, как поступить, что чувствовать и как себя вести?
После перерыва Костюм все еще сидел с нами и перебирал личные дела студенток.
– И что же этот красавчик будет здесь делать? – заворожено прошептала Рита.
– Раздевать тебя взглядом, – вкрадчиво произнесла Кейт, округлив глаза. – А если очень повезет, то и не только взглядом. Не тот ли это Костюм, по которому страдала Лиз?
– Заткнись, – вежливо попросила я, готовясь к расправе над мерзкой Кейт Койот.
– Все ясно, подруга, – вскинула брови она. – Могу заверить, что тебе ничего не светит. Конкуренция слишком велика! Хотя не спорю, у тебя есть некоторые бонусы перед другими. Как опытный образец ты наверняка будешь ему интересна. Маленький розовый кролик для инъекций, – гоготнула она.
– Естественно, – подыграла Рита. – Она не...
– Пунктуальна, – подхватила Кейт, – не педантична, не ответственна и без...
– Рассудна, – с видом эксперта заключила белокурая Рита.
Им было весело.Хорошее настроение Кейт можно было легко объяснить – Генриха зачислили на соседний курс, теперь они постоянно могли быть вместе.
– Да ну его к черту! – громче, чем надо среагировала я, мысленно снова отвернувшись от Костюма, и вскочила со своего места.
Несколько десятков взглядов обратились на нас.
Самым гуманным в этот момент было бы натравить диких пчел на мисс Койот и с наслаждением смотреть на ее бесславную кончину. Однако поблизости не было улья, ни даже элементарной шпаги, которой можно было бы сразиться. Не обращая внимания на заполненное людьми помещение, я быстрым шагом направилась к выходу – слишком уж тошно было смотреть на Костюма и выслушивать издевательства, нашептываемые гнусными демонами из-за плеча. Внезапно ноги, словно ватные, перестали слушаться, и аудитория перевернулась вверх дном кораблем, не справившимся с волной в пучине лазурного океана...
В следующую минуту шум прибоя забил уши, и я перестала слышать голоса. Разрисованный потолок здания завертелся праздничной каруселью – с фигурками коней и барсуков – как в детстве! Сеть из золотых бабочек летела сверху, шелковая теплая волна их крыльев, и я окончательно перестала понимать, где нахожусь. Издалека слышались голоса. Они читали по слогам мое имя – Э-ли-за-бет. Они остались на корабле, а я плыла на волнах. Кто-то в сером костюме плыл рядом на добротно сколоченном плоту, только неясно было – откуда у него взялся этот плот, может сам Океан неожиданно сделал ему подарок? Костюм крепко схватил меня, и взгляд его темных глаз остался в памяти. А потом стало сумрачно и тихо. Океан померк, словно фонарь, батарея которого села...
...Свет карманного фонарика ослепил, как только я приоткрыла ресницы.
– Ну же, девушка, давай, просыпайся, – его голос показался мне знакомым, как и цвет костюма. – Вот и умница, теперь все будет хорошо. Ты потеряла сознание. Говорят, не впервые.
Он был несколько взволнован, как врач, лучшая подопытная крыса которого отреагировала на новую вакцину, в точности как того требовал эксперимент. Это казалось далеким от романтики.
Конечно, чувствовать себя подопытным образцом не доставляло радости, но нахождение рядом с ним смещало пространство, время и ощущения. Становилось не важно, кто ты есть. Ты и он – единая система странного медицинского эксперимента. А что, если цель его убить меня? Пускай. Это будет даже занимательно... Мною была разгадана несуществующая тайна таинственного Костюма: он лечил студентов от гриппа. И много работал в своем кабинете, отчего не мешался никому под ногами и редко попадался на пути.
Наверное, отличный парень, если не брать в расчет пару эпизодов из прошлого.
Тайн не было и вовсе, даже грустно.
– Все могут быть спокойны! – разъяснил мистер Итен. – С девушкой все в порядке. И вреда остальным она не причинит, у нее не грипп, а обычное переутомление, оттуда и обмороки, – заключил он. – Побудет некоторое время под моим присмотром и сможет вернуться к учебе.
– Замечу, что обморок случился уже второй раз, – вмешалась Рита, которой в данный момент явно хотелось в первую очередь привлечь внимание красавца, а уж во вторую – побеспокоиться о моем здоровье.
Костюм склонился надо мной на секунду, затем вернул себе фонарь и потушил свет.
– Побудешь со мной, – повторил он.
Я молча кивнула. Итен. Его звали Итен. Хотя прозвище Костюм шло ему ничуть ни меньше. Костюм помог мне встать, и мы пошли за пределы учебного корпуса, голова еще кружилась, и я с трудом сохраняла равновесие.
На кончиках волос еще не сложили золотые крылья бабочки, но о галлюцинации я молчала – не хватало, чтобы меня сочли сумасшедшей.
Однако бабочки шевелились и порхали. И сводили меня с ума своим сиянием. Магия казалась теперь прекрасным дополнением учебных будней и вовсе не пугала. Я верила в нее, но не как в сказки, а как в особенную реальность, сопровождающую нас по жизни – именно этого и не хватало прежде! Если бы раньше я могла осознать, насколько многогранен мир, то давно бы уже нашла смысл своей жизни и даже, наверное, отыскала бы смысл для Ирис... Призрак Генри не напрасно позвал меня в колледж, он возвращал утерянные вещи на свои места: браслеты – на запястья, а людей – туда, где они и должны быть. И именно теперь я осознала: да, я хотела стать юристом, и найти в этом себя, и быть профессионалом своего дела, помогая людям. Нашлось вдруг к чему идти. Цели оказались близкими и доступными, стоило лишь приложить старания. Ничего мистичного – настоящая жизнь. Жизнь, в которой ты кому–то нужен и в которой есть смысл.
Теперь отпали все сомнения. Браслет был подарком призрака, чтобы я не скучала. Он знает обо всех тайнах колледжа! Вполне возможно, что где–то в подвалах стоят сундуки с сокровищами. Что такого, если взять оттуда один браслет и заковать в него друга? Чтобы тот не сбежал от переизбытка эмоций из этого опустошенного от загадок места. Не хватало лишь цепей, – отзывалась внутренняя насмешка. Тело реагировало на изменения, мне становилось легче, лучше, понятнее и определеннее. Галлюцинации открывали мне меня настоящую, дарили знания о себе и о мире.
Правда, при всем этом, мой призрак мог бы не скрываться. Я бы улыбнулась ему и поблагодарила за подарок.
– Так это не фантазия? – одна из бабочек села на мою раскрытую ладонь, то сводя, то разводя крыльями.
– Нет, – ответил Костюм. И тут я вспомнила, что теперь знаю его настоящее имя.
– Что происходит? – спросила его, не веря.
– Ты видишь прошлое. Те времена, когда здесь еще было волшебство. Я тоже вижу те дни. Это мало кому дается. Нужно иметь, наверное, не знаю, как правильнее сказать..., – предрасположенность, вот.
Странно прозвучало. Похоже, наш парень оказался романтиком и мог подбодрить любого потерявшего сознание целых два раза за год учебы, или просто начитался комиксов и бредил ими, невзирая на возраст.
– С чего ты решил, что это прошлое? – странная мысль, не темная, светлая, как ни странно, она подняла мне настроение.
– То, что ты видишь, по–настоящему этого нет, но оно же где–то должно существовать? – предположил он.
– Логично, – с докторами сложно спорить.
Их научили знать все. А остальное предполагать очень грамотно и убедительно. И в этот момент мне пришла в голову мысль, что Костюм непременно должен состоять в древнем ордене или секте, и их миссия – искать таких как я и уничтожать – нестабильных, странных, видящих бабочек из прошлого. А значит я – его добыча, квартальная премия, ложка меда. Розовый кролик, дрожащий перед шприцом с инъекцией.
Ну и пусть. Опять-таки, не стану сопротивляться. Быть нужной другому человеку – приятное, слегка сладковатое ощущение. Даже и в роли опыта, добычи, эксперимента. Возможно, он хотел меня сжечь, как ведьму на костре инквизиции. Однако его зажигалка лежала нетронутой на столе, рядом с пачкой сигарет, и, исходя из этого обстоятельства, стало понятно, что предстояло еще пожить. А следовательно – узнать что-то новое о мире и о себе.
Мы остались с ним один на один в его кабинете.
– Элизабет, – он прикоснулся к щеке и улыбнулся. Улыбка была столь знакомой, что я удивилась.
Как странно, ведь никогда еще не было момента такой близости. Настоящей. Неподдельной.
– Тебе надо беречь себя, – добавил он.
– Я рада, что мы встретились, – говорить правду оказалось легко. Свет проникал в окна, лед таял, сверкая.
– Все, кто должны встретиться, непременно встречаются, – поддержал он.
Какой молодец! Верил в судьбу. Одной его фразы хватило, чтобы в судьбу поверила и я.
Однако я не совсем понимала ход его мыслей. Он казался мне сильным, уверенным в себе, но необычным. Будто попал в мой мир из другой эпохи. Будто не все человеческое – ему близко и понятно. И я была из всех более похожей на него, так сказать, плыла на его волне.
Он взял меня за руку и обнял. Это было настолько естественно, что я вздохнула с облегчением и прижалась к его плечу. Так и должно быть – не иначе, ни с кем другим, и определенно – только в этом замке.
Весенние воды оживали, льды таяли, солнце набирало силу. Магистраль шумела в такт жизни. Кролики были далеки от шприцов. И все секреты теперь казались наивными, детскими, – по большому счету, их почти не осталось. Отсутствие тайн делало жизнь более простой. Впервые за несколько последних тяжелых лет на сердце стало легко. Итен не покидал меня более никогда. Я доверила ему свое сердце, свою душу и плоть. Мы называли это любовью, не зная так ли оно, не задаваясь вопросом – а что же нас ждет дальше?
3. Выбраться из темницы
Свет послеобеденного апрельского солнца бил по окнам – неумело, но с теплотой и напором, в старой части здания преломляясь о суровые прутья решеток.
– Невероятно светлый вечер! – восторженно говорила Рита. – И день был светлым! Теперь будет все лучше и лучше – дело к лету.
Именно лета я по-прежнему немного боялась. Предстояла поездка домой, и непонятно было, что ждет меня там – не та ли странная пустота, что прежде тревожила душу и окунала в мечты? Не та ли пропасть, от которой я бежала? И если прежней мне еще кое–как удавалось справляться с тем болезненным холодом и пустотой, то как бы отреагировала новая я на прежние раны? Определенно, поездка домой оставалась самым сложным экзаменом. Я не была уверена, что смогу его сдать.
За год от иллюзий удалось избавиться, мне стало спокойнее и увереннее в завтрашнем дне – с пониманием своих целей и улыбкой Итена. Но там, у себя дома, вновь пришлось бы столкнуться с прежней собой, и что предвещала эта встреча – было сложно предугадать. Осознание ли одиночества? Или полное отторжение своего дома. Новая я и прежняя я казались настолько разными людьми, что вряд ли бы поладили.
– Завтра Генрих уедет на пару недель, – грустно оповестила Кейт. В периоды любовной тоски она не казалась уже такой несносной. Нам было ее искренне жаль.
Рита сняла туфли и забралась на тяжелый свисающий подоконник окна.
Я насторожилась. Подоконники были не лучшей идеей. Место, откуда некуда отступать, болезненное напоминание о прошлом. Однако сама Рита не подавала ни малейшего вида неприятных воспоминаний.
– Надо открыть эту решетку, – она с силой нажала всем своим весом на железные прутья. – Сколько можно жить, как в темнице?
– Нет, нет, – испугалась я, и холод прокатился по телу от шеи к ногам вниз резкой судорогой. – Точно не надо! Рита!
Кейт подняла голову, оторвавшись от мыслей о разлуке.
Со следующим напором решетка поддалась и слетела с обломанных при былом ремонте креплений. Ослабевшие стекла вылетели в объятия мерцающего света, и солнце залило затененный прежде холл здания.
Я медленно закрыла глаза, и синевой залило страницы старой книги. Чернила растекались по листам, намоченным водой.
– Элизабет, ну кто же читает в ванной? – напутствовала еще не взрослая в те годы сестра Ирис. – Не глупо ли? Теперь ты не узнаешь, чем закончилась сказка!
В те времена ей точно не было все равно, и оттого это казалось мне столь ценным. Даже сказка приобретала еще более глубокий смысл.
«Злая ведьма заточила девушку в своем замке, в самой холодной темнице, но король не терял надежды отыскать путь. Он собрал команду тех, кто не побоялся пойти за ним через океан, и поднял паруса. Годы напролет хитрая ведьма водила его кругами, иссушала моряков жаждой и злобой, до тех пор, пока люди не начали забывать, кто они есть и куда плывут. Так продолжалось до тех пор, пока они не обратились рыбами и не уплыли прочь. Только Король помнил, и всю свою силу он тратил на то, чтобы отыскать путь к той, которой дорожил и которую у него отняли. Его разум был настолько силен, что, несмотря на штормы и преграды, он не потерял рассудка. Ведьма была в бешенстве. Чужая надежда угнетала ее, и становилось понятно, что однажды король отыщет дорогу. Тогда ведьма поставила на прибрежных скалах черные зеркала, и каждый, кто смотрелся в них, обращался в то, что составляло его душу. Когда капитан нашел дорогу и отразился в зеркале, он обратился в соленый океан. За годы странствий океан насколько глубоко наполнил его нутро, что не оставалось сомнения, что они с океаном – одно целое...»
Концовка сказки наверняка должна была быть счастливой, но текста последних страниц, размоченных в соленой пенной воде ванны, было уже не разобрать. Ирис пожалела меня, в те времена ей так же еще было дело до утрат, и пообещала, что мы поищем книгу в магазине, но позже мы об этом попросту забыли. Я не узнала окончания истории. Так жаль! Невероятно жаль!
Риту хоронили в городе, туманным утром. С темного неба лился весенний дождь, и черное пальто промокало, несмотря на старания зонта.
Сказки были закончены, книги закрыты, – они были не нужны, потеряли ценность и смысл. В сказках всегда есть куда отступить, всегда приходит спасение, но только не в жизни.
Рядом со мной стоял тот единственный, кого я не прогоняла от себя прочь последние два дня. Он мог уменьшить мою боль, приняв часть ее на себя. Так он и поступал. Он был близок мне телом и духом. Словно отколотая некогда частица меня самой.
Найти любовь, но потерять друга. В мире, где так сложно найти настоящую дружбу. В мире, где осталось так мало настоящего и стоящего.
Казалось, будто следующего дня не настанет. Но вопреки ощущениям, утро пришло, ровно по расписанию, и жизнь продолжалась – люди обсуждали что–то, говорили, смеялись. Я смотрела на них и думала: «Вы уже забыли ее, а ведь прошла всего – ночь! Будьте вы все прокляты, горите вы все в аду».
4. Исчезновение Генриха
Генрих задержался в колледже дольше положенного из-за похорон, и потому очень торопился, собирая сумку, его ждали какие–то семейные дела, которые были мне неинтересны, и я не спрашивала ни его, ни Кейт. Ходили слухи, что в его семье уже планируют свадьбу, но Кейт молчала, а я не лезла с расспросами.
За окнами слышался звук разбивающегося о берег прибоя. Потоки воды рассыпались остроконечными осколками мозаики, ударяясь о твердую кромку спрессованной земли. Не иначе как Океан вспоминал Риту. Он знал ее так же близко, как и я, он не мог оставаться равнодушным к ее гибели.
– Океан неспокоен, – заметила Кейт, выглянув в продолговатый оконный проем. – Словно хочет что-то сказать.
– Жаль, нам не понять его языка, – отозвалась я и подошла ближе к окну.
Прижавшись лбом к оконному проему, я чувствовала тепло весеннего солнца, а временами в окно задувала резкими порывами прохлада. Я протянула ладони к свету, проскальзывающему сквозь прерывистую завесу облаков, ища в нем привычных уже бабочек из света, и аметистовый браслет засиял тихим светом, несущим покой.
И тут океан – в протест моим мыслям, взбунтовался, волны его, с грохотом вываливаясь на берег, птицами с отяжелевшими крыльями, лишившись сил, падали на землю.
– Элизабет! – вскрикнула Кейт, оттащив меня от окна. – Он протягивает к тебе руки!
– О чем ты говоришь? – мы обещали более не придавать особенный смысл обычным вещам, потому что это всегда плохо заканчивалось.
– Пойдем, посидим в кафе, – грустно предложила Кейт. До проводов Генриха домой у нее оставалось два свободных часа, и она явно планировала мучить меня разговорами.
Я слушала ее невнимательно, постоянно отвлекаясь на свои мысли и ощущение странного предчувствия. Было неспокойно. С утра Океан тянул ко мне соленые крылья волн, и это задевало душу. Упавшая в ванну страница детской сказки предвещала вовсе не детскую развязку.
Печалью сквозил колледж, и лица студентов. Даже привычная нам и казавшаяся бесполезной библиотека, и то была более пыльной и темной.
Я щелкнула выключателем, чтобы добавить света. Хорошо, что тьму можно развеять искусственно, ну, или хотя бы на время таким образом обмануть себя и отогнать невеселые мысли.
Однако к вечеру на пороге общежития возникла мумия мисс Койот. Словно только что откопанная из древней гробницы фараона Рамзесса, Кейт вошла на порог такая же пыльная, как библиотека, и неживая, как местный призрак. Ее лицо, почти совсем темного цвета, будто обожженная гончаром глина, застыло на одной мысли.
А я–то надеялась, что мы уже почти оправились от потери подруги.
– Что случилось? – спросила я.
– Генрих исчез, – неожиданно и резко Кейт расплакалась навзрыд, упав на худощавые колени и обхватив голову.
Я помнила, что, как бездарная актриса, она совсем не умела играть, но сейчас я поверила каждому движению и жесту.
– Мы найдем его! – я кинулась к ней, опустилась на колени рядом и обняла девушку. Тело ее дрожало от рыданий, а ладони были холодны, как у мертвеца.
Прозрачный друг наверняка согласился бы со мной, что проявления смерти схожи меж собой, и оттого хотелось думать, что Генрих, вопреки ледяным рукам Кейт, теплый, а значит вполне живой. – Мы непременно его найдем!
После того, как Кейт пришла в себя, стало понятно, что вещи Генриха оставались на месте, собранные и упакованные, а вот сам он пропал. Какой дурак соберет сумки и уедет с пустыми руками? Конечно, Генрих... мог бы. Он – странный. И на мужчину–то похож только отчасти...
Мы отбросили все домыслы и сошлись на мнении, что Генриха что–то задержало в замке, отчего он не вернулся в свою комнату, не забрал вещи и не уехал. А, значит, находился где–то в пределах колледжа. Это вроде как упрощало загадку.
После столь быстрой и бессмысленной смерти Риты, было вдвойне сложно собраться с мыслями и рассуждать трезво. Тем более не хотелось играться в детективов.
– Подумаем спокойно, – предложила с расстановкой. – Без истерики. Я видела у входа машину полиции.
– Они вялые и сонные, почти не шевелятся! – схватилась за голову Кейт. – Разве ж смогут они найти пропавшего человека?
– Не знаю, – подумала вслух я. – Это – их работа. Должны суметь. А если они не справятся, будем искать сами.
Кейт кивнула, она больше не пыталась сопротивляться ни одному действию. Сильная и независимая, внезапно она оказалась беззащитной перед лицом украдкой подступившей беды. Эдакая Кейти-домохозяйка, примерная и безропотная на все согласная девица. И сейчас я была ее единственным утешением.
– Мы знаем, что со вчерашнего дня Генриха, кроме тебя, никто не видел, – начала я. – Потому что он очень торопился домой.
– Вещи, – снова выдохнула Кейт. – Даже его часы нетронуты, как будто он вышел на пять минут. Но так и не вернулся. Мобильник тоже был на кровати.
Она перелистывала страницы сенсорного экрана ледяным пальцем. Тринадцать непринятых звонков от «Невеста». Кейт пыталась дозвониться, надо сказать, довольно навязчиво.
Невеста. Да он, этот Генрих, точно романтик. Маленький принц с известной миру планеты.
– Когда он сделал тебе предложение, и почему ты молчала? – мне не нравилось вытаскивать из друзей то, что они должны были рассказать сами.
Случись такое знаменательное событие между мною и Костюмом, я бы непременно кричала на весь колледж, а в первую очередь рассказала бы друзьям. Возможно, даже позвонила бы сестре – тоже имеет право знать.
Но скрытная и сухая Кейт держала все в себе. Словно замкнутая вселенная, она молча вращала внутри своих орбит планеты-мысли. Вращала и жгла, взрывала метеориты беззвучно, гордо и одиноко. Дикая, странная, жесткая и недружелюбная Кейт. Почему мы вообще стали близки...? И было ли названное дружбой чувство истинным? От друзей не скрывают тайн, позволительны лишь небольшие секреты, не портящие отношений и дружбы. Геройские фильмы учили нас, что друзьям можно лгать только во благо.
– Да не лгала я тебе, – негромко и серьезно воспротивилась Кейт. – Не столь давно, это произошло всего три недели назад. Я должна была свыкнуться с мыслью о новом статусе. Это нелегко и очень значимо. Мы с Генрихом решили временно никому не говорить.
Теперь все было ясно. Этот упырь Генрих укрыл свою жизнь покрывалом таинственности. А теперь еще и пропал. Иллюзионист недоделанный.
«Только бы ты нашелся», – тревожно думала я, рассматривая фото Генриха в социальной сети.
Я не смогу нести в себе еще одну трагедию, еще одну трещину в сердце. Сомнительно справляясь с пропастью собственной боли, мне не вместить еще и боль Кейт. Слишком много. Когда-то и где-то наступает этот предел, после которого явно осознается собственное бессилие. Эта грань – страшное дело, к ней лучше не приближаться. Иначе снова потеряет обретшая еще не давно смысл жизнь.
Конечно же, в поисках пропавшего друга, мы не могли не обратиться к Итену. Он как истинный доктор, всегда имел гипотезу, на любой случай.
«Вот сейчас пойдем к нему, и он выдаст нам готовое решение», – примерно такими словами я утешала Кейт, и она мне верила.
– Он мог уехать? – бескомпромиссно и нарочито резко спросил Костюм, который оставил дела и пришел по моему звонку. – Испугаться серьезных отношений? Сорваться, сбежать?
Кейт вскинула на него глаза, до самой глубины наполненные странным смыслом, который, однако, не удалось прочесть. Если мисс Койот и была книгой, то запертой на ключ. Книгой, внутрь которой не проникнуть без специального пропуска, заслуженного годами дружбы.
– Нет, – ответила я за нее. – Генрих был особенным, он не предал бы нашу Кейт.
Незаметно для всех и для себя самой я сказала о Генрихе в прошедшем времени, словно тогда уже знала о беде, приключившейся с ним...
Когда поиски Генриха не дали результата, мы решили спуститься в подвал и поискать его там, поскольку никто другой этого делать бы не стал, – подвалы негласно обходились стороной.
Полиция их не боялась, но наверняка проверила бегло и пропустила попавшего в беду Генриха.
– Генрих не предал бы тебя, Кейт, – повторила я. – Он любил, и я видела это. Все видели. А значит, с ним что–то случилось, – тело Кейт вжалось в спинку кресла. – Но мы будем верить, что он справится, и мы найдем его и поможем ему.
– Вчера обыскали весь колледж, и полиция ищет в городе, – отозвалась Кейт.
– Генрих наверняка где–то недалеко. Мы спустимся в подвал и найдем его, – впервые за все время разговора в глазах Кейт появилась надежда.
Только подвал мог прятать то, что исчезло из виду. Будь то сокровища или потерявшиеся люди.
Девушка молча кивнула. Она понимала меня на уровне молекул. В тот момент я впервые поняла, как беззаветно и преданно лишь мы трое, Кейт, Рита и я, любили друг друга. И с тех пор, как одной из нас не стало, отчасти умерли и остальные.
– Идем, – Кейт поднялась. – Переоденемся в темное и возьмем фонари. Лучше не привлекать внимание сторожа.
5. Генри и Генрих. Я и он
Белые простыни, спутанные золотые волосы, руки друга. Генри прикоснулся к браслету раньше, чем я успела понять, что это – он.
– Невероятно, – улыбался он, – я нашел его.
Прозрачное тело сверкало счастьем. Он смотрел попеременно – то на меня, странную и смущенную, то на камни браслета.
– Генрих – не видел ли ты его в подвалах? – спросила Кейт.
– Генрих... Генрих, – отвлекся призрак, – да, он там, у зеркал. Кейт обняла кресло и закрыла глаза:
– Значит, он жив. Большего не надо.
– Жив. Если не заблудился в лабиринте зеркал, – закончил призрак, развеяв вмиг спокойствие Кейт. – Вам всем говорили, что зеркала опасны, но синдром храбреца неизлечим. – Все, кого зовут Генри и Генрихами, отважны и смелы в своих завоеваниях! – продекларировал прозрачный.
– Забери браслет, – попросила я призрака. – Он – твой.
– Не могу, – развел руками тот, – я нашел его, а ты – свое испытание. Все на своих местах.
Значит на руку надел его кто-то другой, кто пытался оставить след на моей судьбе.
«И принцы неспешны, и девицы в гробах», – задорно насвистывал призрак, скосив хитрый взгляд, когда мы спускались из общежития.
Он был первым призраком по загадочности и таинственности в нашем колледже, и оттого так сильно хотелось его придушить – он раздражал. Однако он уже был мертв, что делало исполнение невозможным.
– После того, как все закончится, мы разместим его фото в твиттере, – Кейт щелкнула камерой телефона перед лицом прозрачного.
– Конечно же, нас уличат в фотошопе, обвинят в плагиате, и прочее, прочее.
Я не считала шутки по поводу его смерти удачными и понимала, что мы нарочито пытаемся его задеть. Мелькнула мысль, что лучше бы с нами была Рита, но ее душа наверняка обрела покой в лучах света. Ей не нужны были браслеты и тайны – только свежий воздух в раскрытом окне.
Я боялась спросить призрака о ней, хотя он один наверняка мог знать больше и глубже. И лишь он наверняка точно знал, что способно причинить боль, большую, нежели смерть – хотя непонятно, почему именно этот вопрос меня так волновал, – это следовало прекратить... Новые тайны были не уместны и не нужны. Тайны делали сумку на плече тяжелее, а сны – более беспокойными.
Телефон Кейт оповестил о полуночи негромким сигналом, мы взяли фонарь и спустились к входу в подвал. Вспомнилась ведьма из непрочитанной до конца сказки, она тоже использовала зеркала в своей темной магии. Похоже, это было модным и не теряло популярности даже спустя время. Что за зеркала опьянили любопытного Генриха, и почему он ползал в подвале в одиночку, чего искал? Не призрак ли заманил туда своего тёзку, чтобы вершить одному ему понятную историю? Безрассудный искатель приключений и крыс, Генрих менее всего подходил на роль героя. Теперь же ядовитые испарения стен, отсутствие кислорода помутнили его рассудок.
Генриха следовало спасти, хотя бы потому, что казалось невозможным потерять кого-то еще.Среди прокисших молочно-серых стен, освещаемых фонарем, не было ничего загадочного. И никого не было. Коридор – длинный, обычный, ведущий в комнату зеркал. В сказках всегда волшебство отдавало чем–то особенным, в нем была загадка. Здесь же, если волшебство и наполняло подвалы, то было таким же пресным и с едким запахом гнили, как и они сами.
– Волшебство с просроченной годностью, – уныло бросила я. – Хотели сказок, а получили бессонницу.
Кейт казалась безразличной к моим словам. Для нее в каждом шаге угадывался смысл. Тот, кого мы любим, всегда особенный. А значит и подвал, в котором он затерялся, краше и привлекательнее всех подвалов мира.
– Некоторым не суждено жить долго, – призрак явно разошелся в суждениях на свою излюбленную тему и вовсе не боялся ранить словами. Он лучше других знал, что смертельные раны можно нанести только чем–то вещественным, а слово – лишь слово, и не более того.
– Бывает и так, что короткого отрезка имеющей смысл жизни достаточно, чтобы что–то изменить в мире в лучшую сторону, – добавила я, чтобы он, наконец, заткнулся.
Проход привел нас к комнате без дверей. Черные расколотые, отдающие бесовским оттенком бытия, зеркала составляли лабиринт. Здесь действительно сквозило безумие. Отражаясь друг в друге, зеркала создавали мнимые ходы, которые было не отличить от реальных, – в другую часть подвалов и другие миры, где обретали покой души.
Мое отражение отпечаталось в первом же зеркале, браслет начинал давить – что-то во всей этой истории показалось отдаленно знакомым. Я с трудом могла двинуться с места и чувствовала, что мне тяжело дышать. Теперь из каждого угла подвала доносились голоса. Призраки замка окружили нас плотным слоем. Прозрачными глазами они заглядывали в людей, пытаясь найти в них страх. Я не боялась, ответно ища в их бестелесной толпе своего друга Генри. В сложные времена мы всегда ищем тех, в ком сможем найти опору.
В одном из зеркальных отражений мы увидели Генриха. Зеркало сковало изможденного юношу по рукам и ногам. Оно почти затянуло его внутрь и только его слабое сопротивление еще держало по эту сторону мира.
– Генрих! – закричала Кейт.
Он не слышал. Не реагировал. Не дышал.
Кейт же напоминала замыленную до тошноты героиню сериала, шаблонные действия и мысли которой предсказуемы на десять шагов вперед. Сейчас она побежит спасать своего парня, пожертвует собой и в последний момент случится хэппи-энд.
Едва живой и очень бледный, Генрих висел в паутине зеркальных нитей и не мог пошевелиться. На синих губах его запеклась пена.
– Стоять! Не приближаться к зеркалам! – голос Костюма прозвучал в темноте. – Я слышал об этом месте и о том, насколько оно опасно. Парня не спасти, мы должны вернуться наверх!
Призрак Генри возник около меня. Он грустно вздохнул:
– В смерти нет ничего плохого. Некоторые после нее даже более живы, чем прежде. Взять хотя бы живых некромантов пропускающих смерть через себя.
– Замолчи, – потребовала я. – И ты тоже, – кивнув в сторону Костюма. – Вы оба ничего не понимаете и оба не правы.
Тем временем Кейт с видом полноценного зомби шла к Генриху. Шрамы на ее запястьях пылали и звали вперед. Главное – быть рядом со своим избранником. Всегда рядом.
Кто бы мог подумать, что мисс ужас уже к концу первого года учебы превратится в бесформенную страдалицу, лишится внутреннего стержня и потеряет выразительность лица. Конечно же, я бросилась остановить ее, и в следующий момент ощутила, как Сила окутала тело, и от ее влияния стало липко. Такие ощущения испытывают ведьмы в момент единения с эгрегором.Темное колдовство – вот что окружало и сдавливало дыхание.
– Так вот вы какие, зеркала подвальные! – мелькнула темная мысль.
«Так вот ты какой, цветок запретный», – вспомнились слова одной красотки из фильма. Там к шикарному замку прилагалось не менее шикарное чудище с функцией принца, и много еды и побрякушек.
А что было здесь, в этих подвалах? Зеленая плесень, начинающийся бронхит, и странный до невозможного Костюм с замашками тайного агента – спасителя меланхоличных девиц. Вроде бы и почти сказка, да только декорации печальные и Генрих едва мертв...
Однако в бесконечном сравнении вымысла с жизнью, становилось неизбежно понятно, что именно этим свойством жизнь и отличалась от выдумки – своей достоверностью. Ни убавить, ни прибавить. Профессор Патрик был бы доволен сделанными мною выводами. Это было очень в его стиле – осознать нечто значимое и использовать полученное знание как основу для понимания жизни. Он все трактовал по-своему. Теперь уже он не казался глупцом, а слова его отдавали тонким оттенком мудрости и опыта. Когда мы становимся старше, наши учителя умнеют вместе с нами. Если мы, молодые студентки, в каждом нашем вздохе изучали смерть, то он, наш учитель, преподавал нам жизнь, стараясь сохранить шаткий баланс.
По зеркальному коридору с изгибами и бликами расцветали завитки гвоздик, музыка тяжелых скрипов каменных стен переплеталась с холодными осенними сквозняками. Ансамбль мрака и самоотверженной любви, которая бывает, как я думала, только в сказках, но вдруг каким-то невиданным способом попала в реальность и изменила все, звучал без умолку.
В шуме тихого подвала мы перестали слышать голос Костюма и просто пошли навстречу зеркальному лабиринту: Кейт к Генриху, а я – в пустоту, ощущая, что в этом тоже есть смысл.
Итен бросился следом.Браслет на моей руке загорелся аметистовым светом. В отражении зеркал я увидела иную себя, которая жила здесь прежде, несколькими столетиями назад. Ту, которую не успели спасти, но вера в спасение которой сделала ее сильнее темной магии замка. Или же просто не позволила упокоиться ее несчастной душе, цепляясь за каждого двойника материального мира.Схватив Кейт за плечо, я вытолкнула ее из сети зеркал. Упав, она очнулась и протянула руку к Генриху. Вытаскивать Генриха оказалось сложнее, магия уже выпила из него почти все остатки жизни. Однако и его тело поддалось.
Надеюсь, у них родятся с десяток котят с внешностью отца и былой силой матери.
– Шел бы ты отсюда, парень, – я толкнула его в руки Кейт...
Остались только мы – я и Костюм.
– Сильная, конечно ты сильная, я никогда не сомневался. Элизабет, – выдохнул он.
– Вытащу тебя и выйду сама, – хотелось подтвердить его хорошее обо мне мнение. Тем более, почти верила и сама – ребят удалось вырвать из тьмы.
Передо мной разверзлась пасть черного зеркала, которое готово было проглотить. Не отразить суть, а именно полакомиться плотью.
Монстры. Настоящее зло колледжа, мира. Кто-то должен был исполнить историю и утолить их голод. Вот почему мне вручили счастливый билет со стипендией впридачу.
– Что дальше? – вдруг стало понятно и горько. Чудовища проявляли истинную Силу, способную подавить семя жизни. – Закончим здесь? – я все еще не верила.
Зеркало втягивало внутрь, и сопротивляться этой дикой силище уже казалось невозможным. Однако сжав пальцами зеркальную раму, я сопротивлялась так долго, насколько хватило сил. До тех пор, пока не зеркало не одержало верх.
Вязкая гладь затянула внутрь, обволакивая плотно каждый кусочек тела. Попав в лабиринт зеркал, я зажмурилась от бесчисленных бликов и даже не успела испугаться, как зеркало вытолкнуло наружу чуждую его холоду теплую плоть. Не сожрало, ну и дела! Я упала на беловато-желтый песок со следами острой гальки. Здесь же – иглы от сосен, принесенные ветром, и пестрая рябь воды в переливах света.
Утреннее побережье было пустынным и прохладным. Около самой воды стоял Итен, его пиджак был потрепан и стар. Увидев меня, он пошатнулся и болезненно сглотнул, а после медленно пошел навстречу. Я поднялась с колен и побежала к нему. Задыхаясь, я не хотела освободиться из его объятий. Невероятно, неужели счастливый исход. Уже и не верилось... Кейт и Генриха удалось спасти.
– Живая, ты выжила, – щекой я ощущала слезы, струившиеся из его глаз. – Милое дитя.
Волна накатила теплым покрывалом, и чуть отстранившись, я заглянула в его глаза.
– Элизабет... – прошептал он, прикоснувшись к лицу. А потом я почувствовала его губы. Немного соленые и холодные. Тело отказывалось слушаться, ноги подкашивались. Я крепче обняла своего любимого и захлебнулась волной. Вот сейчас, именно теперь, я смогу сказать ему как сильно полюбила его и как долго держала в себе это странное чувство, сначала не признавая очевидного, а потом бесконечно страшась открыться. Однако меня захлестнуло новой волной, уже более тяжелой и жесткой. Под ногами не чувствовалось дна, всюду была вода, и я барахталась, пытаясь выплыть до тех пор, пока океан не выплюнул меня на берег, отступив обратно. Побережье было пустым.
На губах остался соленый вкус его поцелуя.
– Элизабет, – с горечью прошептал он снова звуком прибоя. – Ты свободна, как никогда. Больше – никаких темниц.
Мятые изломы скал еще хранили остатки корабля и воспевали дух океана. Стены темницы были разломаны на громадные отколовшиеся куски – ударом волн раз за разом пробитые насквозь. Осколки зеркал смешались с подсохшей травой черных склонов. Замок был темен и пуст, – не было ни студентов, ни ведьм, источающих зло, – лишь тишина.
– Интересно, что дальше? – подумала я, все еще не понимая, что моя история закончена.
Ветер продувал насквозь тело, терявшее с каждой минутой телесную оболочку, и скрипел цепями подвешенной на соснах кровати с белыми перинами.
– Все верно, я так устала, пора отдохнуть, – подлетев, я упала в приют белой усыпальницы, – посплю вечность-другую, а потом открою глаза и увижу его улыбку. Снова.
И склоны размеренно качались надо мной, и ветер развивал волосы, и осколки зеркал звенели, словно смеясь. В этом переливе энергий и ветров, сквозь прикрытые ресницы свет пробивался внутрь души, и я чувствовала, как тот, кто дороже всех остальных, наблюдает за мной, он, конечно же, станет хранить мой сон и дождется пробуждения.
|
|
